Вторичное сиротство

Сегодня в России почти 30 млн детей, и порядка 500 тысяч из них — сироты, в том числе и «социальные». То есть их родители живы, но лишены прав или уклоняются от воспитания (например, оставили ребенка в роддоме). Ежегодно армия таких мам и пап пополняется на 35—40 тысяч человек.
При этом сирот практически нет в регионах с традиционным религиозным и культурным укладом — это Чечня, Ингушетия, Дагестан, Калмыкия, Чувашия, Краснодарский край. Самые же проблемные области — Дальний Восток, Сибирь и Еврейская автономия.
А теперь вдумайтесь: 14 российских детей возвращают из приемных семей в детские дома… ежедневно! Получается около 5000 возвратов каждый год. Примерно каждый пятый ребенок сам проявляет такую инициативу. Явление это получило название «вторичное сиротство».

Родная кровь

«Как ни странно, большая часть возвратов происходит из-под родственной опеки, — говорит Мария Львова­Белова, мать пяти родных и нескольких приемных детей. — Родственники забирают малышей, но, когда начинается подростковый возраст, опекуны оказываются к нему не готовы. Старики физически не справляются, у тетушек­дядюшек свои дети, братьям­сестрам нужно строить личную жизнь… А мантра «это же родная кровь» не работает — нет знаний, нет опыта работы с травмированным ребенком.
Получается, человек, один раз уже преданный родителями (или переживший ужас от их смерти), вновь становится ненужным. Но такие возвраты даже в статистику включить нельзя — формально это не сиротство, но фактически, логически и по ощущениям как раз оно и есть. На выходе мы получаем детей с искалеченными предательством душами, с отсутствием привязанности и неумением выстраивать межличностные отношения».
В Пензенской области сиротами ежегодно остаются около 400 детей. Их судьбами занимаются органы опеки и Центр психолого­педагогической, медицинской и социальной помощи Пензенской области. Отделом работы с замещающими семьями и детьми, оставшимися без попечения родителей, уже семь лет руководит Екатерина Аветисова. Ранее она долгие годы возглавляла местное отделение Российского детского фонда, да и сама имеет за плечами опыт пребывания в детдоме.
«С 2012 года мы ведем курсы для семей, которые хотят взять приемного ребенка, — вступает в разговор Екатерина Ивановна. — Обучение в этой школе приемных родителей ведется пять дней, но невероятно интенсивно. Мы даже усиленно поим слушателей чаем с сахаром — чтобы глюкоза в кровь поступала, память и мышление лучше работали».

«Вы меня украли!»

По словам Екатерины Аветисовой, к решению стать приемными родителями пензяков чаще всего толкают следующие причины. Первая — собственная бездетность. «Некоторые начинают бить тревогу с 25 лет, что, на мой взгляд, перебор, — говорит специалист. — У других действительно за плечами 15 ЭКО или восемь мертворожденных младенцев. Но такие пары настолько сами травмированы, что точно не станут опорой для ребенка.
Еще одна когорта — пары, потерявшие родных детей. Им на замену они хотят взять ребятишек такого же пола, возраста, внешне похожих. Это непростительная ошибка! Приемный ребенок никогда не будет полностью соответствовать ожиданиям и станет кандидатом на вылет из семьи».
Очень долго беседуют в Центре и с одинокими женщинами 35—46 лет, которые хотят усыновить малыша. «Для себя. Ну, не сложилось, — поясняют они. И добавляют: — Будет хоть кому в старости стакан воды принести». В таких словах нередко слышится эгоистичное желание помочь именно себе, а не ребенку.
«Впрочем, среди таких женщин гораздо ответственнее сельчанки, простые доярки, — подчеркивает Екатерина Аветисова. — За шесть лет возвратов детей от них не было. А вот горожанки всякие фортели выкидывают… Одна дама взяла чудесную девочку, но через несколько лет привела ее назад в органы опеки».
«Мне нужно платить ипотеку…» — сказала дама. Находясь в больнице на карантине, девочка тщетно пыталась дозвониться до матери, не верила, что та ее бросила, кричала, что соцслужбы ее украли, отказывалась есть.
Только после того, как в дело вмешались инспекторы ПДН и объяснили приемной матери, что ей может грозить наказание за жестокое обращение с ребенком, та соизволила прийти. «Я больше не твоя мама и никогда ей не была», — бросила она. Так девочка узнала, что вновь стала сиротой.
«Мы подобрали для нее хорошую семью в районе, там трое своих и четверо приемных детей, — качает головой Екатерина Аветисова. — Девочка ни в какую ехать не хотела — «соблазнили» ее только животными, обитающими в том доме: кроликами, собачками, рыбками, хомячком. Шесть месяцев (!) ребенок никому не позволял дотрагиваться до себя и своего узелка с вещами. А потом раз — и оттаял.
Девочка выбросила старую симку из телефона — вместе со своим желанием общаться с бывшей матерью».
А та осталась у разбитого корыта. Как выяснилось, не ипотека была причиной возврата приемного ребенка, а желание переехать в Израиль к своей первой любви, случайно найденной на страницах «Одноклассников». Но не сложилось…
«А вот другая мама обрела новое счастье, но перед этим избавилась от мешавшего ей сына, — приводит еще один пример Екатерина Ивановна. — Мальчика, рожденного от приезжего из Средней Азии, она сначала оставила в доме малютки, потом несколько раз брала домой и снова возвращала. В последний раз привезла рано утром — заспанного, растерянного и даже завтраком не накормленного. Сотрудники опеки метнулись в магазин, накормили трехлетнего малыша, напоили чаем. И начали устраивать в приют».
К счастью, у этой истории тоже хеппи­энд: ребенка взяла к себе одна из соцработников. Теперь она называет его «моя черная жемчужина» и не нарадуется на успехи мальчугана. А его родная мать переехала в Москву, в очередной раз вышла замуж и родила сына, который, наверное, и не знает о существовании брата.

Весь зал рыдал

В прошлом году в Пензенской области из приемных семей вернули 25 детей. 12 из них прожили на новом месте меньше года, остальные — пять и более лет.
«Первые полгода — самый кризисный период для приемной семьи, ребенок способен на провокации, родители «притираются», — поясняет Екатерина Аветисова. — И никогда не угадаешь, кто на что способен. Например, в одном из районов через четыре месяца двоих приемных детей вернула секретарь комиссии по делам несовершеннолетних, сорокалетняя женщина с высшим юридическим образованием. Сказала, что дети неуправляемые и портят ее дорогую технику…»
Другая дама взяла к себе 13-летнего мальчика из Перми. Он учился без троек, играл в футбол и все же согласился сменить привычную атмосферу детдома на приемную семью. Но у мужа этой женщины случился инфаркт, и она привела мальчишку обратно: «Мне супругу больше времени надо уделять…»
Но хочется уже положительных примеров. И они, к счастью, есть! С восхищением Екатерина Ивановна рассказывает о женщине, которая удочерила девочку­инвалида: у малышки от рождения не были сформированы органы таза, выделение происходило через трубочки. Мама возила дочку в Москву, они пережили десять операций и многомесячные периоды реабилитации. Сейчас дочке­красавице 14 лет, пластические хирурги воссоздали ей все, чего лишила природа, и в организме наладились репродуктивные функции!
«Когда эта женщина делилась пережитым на наших лекциях, весь зал рыдал», — заключает Екатерина Аветисова.

Дружественная поддержка

«Ни в коем случае нельзя огульно обвинять всех на свете приемных родителей, которые не справились с ребенком, — считает Мария Львова­Белова. — Порой наступлению семейного счастья мешают совершенно объективные причины. Например, знаю одну пару — активисты, весельчаки, туристы. Взяли ребенка в семью, но тот категорически не совпал с их интересами и темпераментом. Ему против сердца были все эти походы, костры, песни под гитару. Я видела искреннее горе и переживания этой пары…
Слабость не миновала и меня. Со стороны одного приемного ребенка ко мне были открытые враждебные провокации. У меня тогда не было опыта подросткового воспитания, и я не была готова к таким испытаниям. Доходило до того, что несколько раз выставляла вещи и говорила: «Или я — или иди на все четыре стороны!»
Сейчас я понимаю, как со всем этим совладать. И представляю, что нужно для исправления горькой статистики в целом. Приемным семьям помимо государственной нужна и дружественная поддержка. Опека — это все-таки проверяющий орган, и в смятении, в сомнении семья туда не пойдет, потому что боится, что ребенка сразу заберут — мол, не справились.
Семья должна получать не только советы, но и передышку, когда это необходимо, — возможность отправить ребенка в лагерь, в санаторий, чтобы выдохнуть, не перегореть.
В Пензе действует кафе приемных родителей, сейчас там 30 участников. Устраиваем встречи с юристами, психологами, ищем пути решения частных проблем в семьях. Чужой опыт из первых уст очень ценен».
Екатерина Аветисова добавляет: «Наш Центр психолого­педагогической, медицинской и социальной помощи Пензенской области работает уже 11 лет, но сопровождающих специалистов катастрофически не хватает — это всего 10 человек на весь сурский край. До некоторых отдаленных сел мы просто физически не можем добраться через непролазные буераки. А ведь там тоже есть приемные дети, мамы, папы, и им тоже нужны помощь и добрый совет».
P. S. За шесть лет работы школы приемных родителей в Пензе пять слушателей отказались от решения усыновить ребенка. Возможно, кого-то это спасло от неминуемой душевной травмы.

Ксения ВДОВИКИНА