“Каждому человеку всегда нужно давать шанс исправиться!” — вот главный рабочий принцип судьи Натальи Макарычевой. В органах Наталья Викторовна проработала 12 лет — даже возглавляла отдел по расследованию бандитизма и деятельности организованных преступных сообществ следственного управления при УВД Пензенской области. Потом 3 года была мировым судьей, а затем и судьей Ленинского района. С февраля этого года Наталья Макарычева — председатель Лунинского райсуда.
— В районе дела не легче, чем в Пензе, — утверждает Наталья Викторовна. — Да, там нет масштабных экономических преступлений, финансовых пирамид. Но и убийства, и причинение тяжких телесных повреждений имеют место.
При этом любителей судиться в Лунине точно меньше, чем в Пензе, да и жители в поселке куда вежливее горожан, к суду относятся уважительнее.
— Помните свое первое дело в качестве судьи?
— Такое не забудешь! Это было дело о подделке документов. Я удалилась в совещательную комнату для постановления приговора. При его распечатывании сломался принтер: выдал несколько листов и заглох. В соответствии с требованием закона во время постановления приговора в совещательной комнате, кроме судьи, никто не должен находиться. Поскольку починить принтер своими силами я не могла, пришлось оставшуюся часть текста дописывать от руки!
Меня потом все удивленно спрашивали: “И что же это вы, Наталья Викторовна, там так долго делали?”
— Судья выбирает, каким процессом заниматься? Или его назначают на то или иное дело?
— В прошлом году в пензенских судах появилась государственная автоматизированная система “Правосудие” — компьютерная база со списком судей. Когда поступает иск, компьютер случайным образом назначает судью. Председатель не имеет к этому отношения.
— Какие самые громкие, масштабные дела вам приходилось расследовать?
— Около 20 лет назад было громкое дело с концертным аферистом по прозвищу Айсберг. Вероятно, многие помнят о его похождениях в Пензе. Мужчина анонсировал в разных городах гастроли российских звезд театра и эстрады, продавал билеты и исчезал с деньгами. В наш город он пообещал привезти Ирину Муравьеву. Естественно, сама актриса была не в курсе этих планов.
Айсберг обладал особым магнетизмом. Например, пока скрывался в Самаре после пензенской аферы, за три дня втерся в доверие к одинокой женщине — да так, что она готова была идти за ним на край света. Пока отбывал срок в Самарской области (около двух лет), эта дама постоянно ездила к нему и привозила передачи…
Колония мошенника не исправила: освободившись, он вернулся в Казахстан и там опять попытался устраивать “гастроли”…
Еще помню дело экономической направленности, которое я расследовала целый год! Это была ОПГ из 13 человек, которые похищали средства с банковских вкладов иностранных граждан. Злоумышленники изготавливали пластиковые карты, покупали в Интернете информацию о расчетных счетах и пинкодах иностранцев, приходили в магазин и расплачивались за покупки чужими деньгами.
Это был 2010 год, тогда “пластик” только входил в обиход, мне пришлось углубленно вникать в тему, изучать банковскую систему. Сложность была в том, что транзакции шли через иностранные банки — мы связывались с представительствами международных платежных систем, выясняли у них принцип действия, каналы утечки информации и прочие тонкости.
— А какие дела вас по‑настоящему цепляли за душу?
— Вот такой случай часто вспоминаю. Мать ушла из семьи, и мужчина остался один с двумя детьми, причем у дочки был врожденный порок сердца. Девочке сделали несколько операций в научном центре сердечнососудистой хирургии им. А. Н. Бакулева в Москве, но безуспешно. На эти поездки отец целый год откладывал пенсию дочери, признанной инвалидом детства.
Однажды он обратился к руководителю медикосоциальной экспертизы — девочке нужно было продлить инвалидность. Но чиновник… попросил за это денежное вознаграждение! Даже пригрозил, что в противном случае инвалидность с ребенка снимут. Несчастный отец вынужден был принести деньги — еще три пенсии, отложенные на операцию. Разумеется, врачациника привлекли к уголовной ответственности…
Очень душещипательным было и еще одно дело в Ленинском районе. 18‑летний парень собирался в армию: перед этим скопил небольшие деньги, купил подержанную машину, мечтал, что отслужит и будет на ней катать свою девушку.
Однажды он с друзьями вышел во двор — отведать пенного напитка. К ним подошли два молодых человека и попросили их угостить. Но так вошли во вкус, что на столе практически ничего не осталось. Вспыхнул конфликт. В ходе перепалки 18‑летний призывник получил от одного из незнакомцев удар в глаз — хлынула кровь. В скорой диагностировали сотрясение мозга, поэтому наркоз было применять нельзя — все зашивали так! Но спасти глаз не удалось. А протез не держался — была раздроблена еще и подглазничная область. В результате не случилось ни службы, ни любви — девушка парня бросила…
Подсудимый слушал приговор, стоя ко мне спиной — ни толики уважения или смирения… Получил он несколько лет.
— Согласны ли вы с мнением, что в России выносится ничтожный процент оправдательных приговоров?
— Тут смотря что с чем сравнивать. Посмотрим, например, на нашу и американскую системы правосудия. В США подозреваемого сразу признают виновным. И лишь затем начинается расследование, судья изучает документы и может изменить свое решение. Так что там уголовное дело прекращают суды.
У нас же это могут сделать и на стадии предварительного следствия. И если мы посчитаем, сколько дел прекращено в ходе дознания, то судебных оправдательных приговоров действительно будет очень мало: система устроена так, чтобы направлять в суд лишь те дела, по которым есть доказательства вины.
— Даете ли вы человеку шанс исправиться? Часто ли заменяете реальный срок условным?
— Лишение свободы — самый тяжкий вид наказания. Бывает ситуация, когда подсудимый — единственный кормилец в семье, положительно характеризуется, возместил ущерб, ранее к уголовной ответственности не привлекался. В подобных случаях суд назначает наказание условно, с испытательным сроком, и таких приговоров около 60%. Но, конечно, если осужденный нарушит обязательства, то условный срок будет заменен на реальный.
Недавно я как раз вынесла такой приговор. 35‑летний мужчина еще в 1990‑е нашел патроны и самодельное оружие из двух стреляющих трубок. Это “добро” лежало у него дома. Однажды он вдруг решил испробовать оружие в лесу. Пострелял там, где, как ему казалось, никого не было. Однако на звук прибежали охотники и вызвали полицию.
С одной стороны, подсудимый положительно характеризуется, на учете у психиатра, нарколога не состоит, проживает с пожилой матерью, во всем ей помогает. Назначение наказания в виде ограничения свободы, состоящего в запрете выезда за пределы муниципального образования, было нецелесообразно, поскольку мужчина — инвалид второй группы, проходящий курсы лечения в другом регионе.
С одной стороны, он не злостный преступник, которого нужно изолировать от общества. Но с другой, преступление все‑таки имеет общественную опасность. Я присудила ему лишение свободы, но с условным сроком.
Бывает и наоборот. 19‑летнему парню из Лунина (уже судимому) я вынуждена была заменить наказание в виде обязательных работ на лишение свободы. Не хотела отправлять молодого парня в колонию! Но он умышленно уклонялся от обязательных работ: трудиться нужно было лишь 4 часа в день, но он выполнил только половину нормы.
Я четыре раза откладывала судебное заседание, чтобы он наверстал упущенное. Но парень возможностью не воспользовался — и две недели все‑таки провел в настоящей колонии…
Анастасия Кузнецова
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
