Более шести лет Александра Макарова работает в Зареченском межрайонном следственном отделе следственного управления Следственного комитета по Пензенской области. Она расследует самые разные преступления — от экономических махинаций до убийств с особой жестокостью. В прошлом году активную сотрудницу признали лучшим следователем Пензенской области.
— Александра Александровна, сильно ли изменился ваш характер с тех пор, как вы облачились в мундир с погонами?
— Близкие говорят, что да, но в неожиданную сторону — я стала мягче, терпимее, сдержаннее. Да и сама это замечаю: когда постоянно сталкиваешься со смертью, начинаешь особо ценить жизнь и понимаешь, что многие проблемы надуманны. Когда близкие люди здоровы и все у них хорошо, все остальное можно пережить.
— А какие профессиональные качества вы в себе выработали за эти годы?
— Я начинала практиковаться еще на третьем курсе юрфака, затем была общественным помощником. Уже тогда поняла: следователь — это не просто тот человек, который допрашивает и раскручивает нить событий назад. Во всех его действиях зашкаливает ответственность, и вот ее надо в себе вырабатывать. Например, чтобы грамотно провести допрос, я готовлюсь несколько дней — особенно когда беседовать предстоит по специфической теме.
Так, однажды расследовали несчастный случай — мальчик на детской площадке катался с горки, она под ним развалилась, в результате чего ребенок получил травму позвоночника. Чтобы понять, кто отвечает за безопасность детского досуга, пришлось проштудировать кипу документов, поискать процессуальные примеры, принятые в аналогичных ситуациях в других регионах.
В итоге к ответственности привлекли представителя компании, которая оплачивала установку этой детской площадки на своей территории и должна была следить за состоянием конструкций, но не делала этого. Обвиняемый все признал, стороны примирились, был выплачен штраф. А мальчик, к счастью, поправился — сейчас бегает как ни в чем не бывало.
— Бывает ли, что от увиденного или услышанного вам хочется заплакать?
— Когда я в форме, я в первую очередь представитель закона. Хотя, конечно, порой действительно эмоции дают о себе знать, но ими следователь руководствоваться не может. Например, когда спрашиваешь мать подозреваемого в убийстве о сыне, а она начинает рассказывать, каким замечательным он был в детстве. И плачет, плачет…
Еще очень хорошо запомнилось убийство молодого парня, единственного сына у матери. Это было в одном из районов области: к нему подошли два пьяных односельчанина и попросили продать кому‑нибудь «болгарку» — дескать, у тебя язык подвешен, ты людей к себе располагаешь, а нам деньги нужны. Парень честно прошелся по соседям, но инструмент никому не был нужен. И он вернул его владельцам. А те, разъярившись, набросились на него и забили камнями…
Еще большую бурю эмоций вызывают, конечно, преступления против детей. Помню девочкуподростка, в отношении которой отчим совершал преступления сексуального характера. Она молчала об этом, потому что боялась, что семья распадется. «Я могла терпеть и дальше — лишь бы мама снова не осталась одна», — повторяла девочка.
Мне стоило огромных усилий разговорить этого несчастного ребенка: мы беседовали с ней долгими часами — и все это время я заслуживала себе кредит доверия, которого не смогли добиться близкие люди. В такие моменты забываешь обо всем личном — об усталости, голоде, своих делах. Главное — растопить сердечко униженного и обиженного человечка. Отчима суд в итоге отправил в места лишения свободы.
А когда через пару лет я попала в тот же населенный пункт уже по другому делу, то меня кто‑то окликнул. Оборачиваюсь — бежит ко мне эта девочка, уже подросшая, и с разбегу кидается обнимать с благодарностью за то, что после того, как отчима осудили, жизнь в семье наладилась.
— Будущих следователей специально учат чувствовать, когда собеседник лжет?
— Азы этих психологических знаний, физиогномики, нам, конечно, давали в вузе. Но 90 процентов навыков нарабатывается уже на практике. Когда человеку нечего скрывать, он, даже впервые в жизни будучи на допросе, ведет себя спокойно. А если он темнит, то и руки ему некуда деть, и телефон постоянно включаетвыключает, и весь листочек каракулями исчертит. А еще обязательно будет пытаться подсмотреть, что я там такое с его слов на компьютере печатаю. Для меня такое поведение сразу говорит о многом.
— Чувствовали ли вы когда‑нибудь несерьезное или снисходительное отношение к себе — мол, такая молоденькая, а уже следователь, что с нее взять?
— Неуважительного поведения от допрашиваемых не помню. Наоборот, заметила, что рецидивисты и те, кто уже имеет за плечами тюремный срок, ведут себя как раз более послушно, терпеливо: они понимают, что происходит, какие у меня полномочия, чем может им грозить оскорбление представителя власти. Поэтому даже с ними разговор у нас зачастую получается продуктивный.
Некоторые обвиняемые даже благодарят меня за отношение: говорят, мы думали, что раз нас арестовали, то сейчас какой‑то ужас начнется, а вы с нами по‑человечески пообщались, на душе даже спокойнее стало.
— А в том, что показывают в российских детективных сериалах, есть хотя бы доля правды?
— Возможно, но ляпов там очень много! Например, когда в телевизоре прокурорский работник бегает по городу с пистолетом в поисках преступников. Прокуратура — это надзорный орган, непосредственно оперативной работой и розыском она не занимается.
А бывает, что по киносценарию следователь отправляется на самостоятельное задержание опасных вооруженных преступников — один или с экспертом, который уже в почтенном возрасте. Или с девушкойстажером. Это тоже нонсенс.
Очень часто сценаристы путают Уголовный и Уголовнопроцессуальный кодекс, смешивая статьи из них. Хотя даже студент юрфака отлично видит разницу. К тому же героям сериалов то и дело приходится раскрывать преступления, участниками которых являются их друзья и родственники — и заметьте, никого от дела не отстраняют.
Умиляет, когда следователь заходит в какую‑то мифическую объединенную компьютерную базу и сразу видит, кто с кем в первом классе за одной партой сидел… В жизни же даже для того, чтобы получить сведения о телефонных соединениях, мы должны подавать ходатайство в суд!
Ну а порой ляпы вообще не выдерживают никакой критики: например, в одном из сериалов оперативники в поисках преступника попадают в Африку! Хотя для этого существует Интерпол.
Постановочные судебные шоу я вообще смотреть не могу: там показывают дела, которые должны рассматриваться без свидетелей (например преступления против половой неприкосновенности несовершеннолетних) — а у них там полон зал зрителей!
— Какие книги вы читаете для души?
— Уж точно не детективы! Мне больше нравится фантастика и фэнтези — там сюжетные повороты более непредсказуемы, чем в жизни. А уж если повествование обходится без кровопролития, то я вдвойне радуюсь!
Ксения ИВАНОВСКАЯ
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
